Новая жизнь в старой книжной лавке. История одного игрока - Нат Журалье

Новая жизнь в старой книжной лавке

История одного игрока

Нат Журалье

© Нат Журалье, 2017

Редактор Виктория Миллер

ISBN 978-5-4483-4042-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. В самолете

«Четыре часа в самолете… совсем не представляю, чем себя занять, неплохо было бы перекусить», – думал Майкл.

– Извините, – обратился он к стюардессе. Могу я попросить шампанского? И еще соленых крекеров, знаете, таких разной причудливой формы, мишки там всякие, олени, даже лисы попадаются. Редко конечно, но попадаются.

– Сэр, простите, мы еще даже не взлетели. Скоро наберем высоту, а там и обед по расписанию, – ответила стюардесса, мило улыбаясь. Но глаза ее ехидно говорили: «Не получишь ты не черта, ни оленей, ни лис, ни даже маленького зачерствелого рогалика с сахаром».

Рядом с Майклом в кресло водрузился совсем молодой японец лет шестнадцати. Паренек не на шутку боялся лететь и принял несколько таблеток снотворного перед полетом. Поэтому, когда самолет взлетел, японец захрапел так сладко, как будто уснул под ветвями раскидистой душистой сакуры.

– Эй, эй, малец, – Майкл пытался растрясти своего соседа. Друг, хаджиме, о-кани, бака, дарэ-но, – перечислял Майкл все слова, которые когда-то слышал по- японски, схватив парня за рукав. Быстро просыпайся, дружок! Хватит храпеть! Знаешь, какая у меня была тяжелаянеделя? Я расставался с женой, потом как всегда эти сложности с багажом, а еще это внезапное наследство…

Японец уронил Майклу голову на плечо и продолжал громко издавать звуки ноздрями и ртом, переходя от ля минора к до мажору и снова от до мажора к ля минору.

По телевизорам в салоне включили фильм, ту самую французскую комедию, которую согласишься смотреть только будучи привязанным в воздухе ремнями, поэтому, когда к Майклу подошла та самая стюардесса, он жутко обрадовался этой встрече.

– Курица, рыба, вегетарианское меню? – спросила она.

– Я буду курицу, а мой друг, – сказал Майкл, отодвигая с плеча голову японца, – мой друг, как истинный азиат будет рыбу. Знаете, его рисом не корми, дай все эти сяки-маки.

– Кажется, ваш друг еще спит, сэр, – подозрительно ответила девушка.

– О, да это ничего. Не обращайте внимания. Он очень стеснительный, – сказал Майкл, наклоняясь к ее уху, – боится девушек, как бешеных собак. Сами понимаете, переходный возраст. Сейчас вы отойдете на пару шагов и он, как зверь наброситься на еду.

Закончив с курицей и лапшой, Майкл принялся за обед с рыбой и рисом. Когда его одолевали грустные мысли и волнения, он всегда много ел, стараясь хоть как-то вознаградить организм за причинённый стресс. Разрезая рыбу неудобным пластиковым ножом, Майкл думал, что ведь еще неделю назад, у него была совсем другая жизнь: жена, дом, скучная, но все же приносившая стабильный доход, работенка в конторе и даже пара-тройка приятелей.

Все изменилось в прошлую пятницу, когда раздался телефонный звонок.

– Алло, мистер Уорд? Майкл Уорд?

– Да, это я, чем могу быть полезен?

– Звонит управляющий вашего дяди, сэр. Дело в том, что три дня назад он скончался в Африке.

– Да вы что, – притворно удивленно растянул слова Майкл.

Он слышал про своего дядю много нелепых историй, все они казались одна неправдоподобнее другой, встречался же с дядей он лишь однажды, при весьма неприятных обстоятельствах. Так, например, по словам его матери, дядя отправился в шестнадцать лет в кругосветное плаванье на корабле и вернулся через два года, побывав во всех уголках мира. А еще, в детстве он убил медведя, напавшего на него в лесу, а в двадцать лет стал самым молодым ученым-биологом, открывшим какие-то новые растения. Всем этим фактам Майкл верил едва ли, многие моменты в биографии дяди не сходились, поэтому он всегда слушал эти байки в пол уха. Звонок управляющего несколько насторожил его.

– Да, сэр соболезную вам, – он отправился путешествовать, но заразился в дороге лихорадкой. Все же он прожил длинную жизнь, ему было 89 лет.… Извините, что сообщаю вам эти формальности в минуты скорби, но ваш дядя оставил вам наследство, магазин. Он уже несколько лет закрыт, вы должны приехать, подписать все бумаги, и, сэр, сможете по праву владеть им.

– Да, да, конечно, – торопливо ответил Майкл. Магазин дядюшки, непременно, непременно. Я вылетаю через неделю, ждите меня!

Оторопев от радости при разговоре, Майкл забыл спросить, что за магазин он получил в наследство. И теперь, воображение рисовало ему, то строгий современный магазин с разноцветными галстуками и приятными мелочами для мужчин, то мясную лавку с отборной говядиной, то маленькую бакалею с индийскими чаями и итальянскими макаронами.

От мыслей Майкла отвлекла стюардесса.

– Я буду кофе, а мой друг выпьет чай, – сказал он ей.

– Снова притворяется, – прошептала Майклу она, кивая, на японца.

– Да, он такой стеснительный. Вы не представляете. Только вы отошли, а он мне говорит про вас:

«Она такая симпатичная, хочу на ней жениться!». А у самого глаза горят, щеки красные. У себя на родине, между прочим, Акио очень знаменит, он певец, сам пишет песни, танцует, как Бог – сочинял Майкл. И летит с нами, простыми смертными, видите, вот ведь как бывает.

– Да что вы? Так и сказал? – спросила стюардесса краснея.

– Да, он без ума от вас.

Через два часа самолет успешно приземлился. Садились так долго, что даже японский сосед Майкла, проснулся от жуткого гудения в ушах. Когда пассажиры выходили, Майкл заметил, что стюардесса подала японцу какую-то карточку, кажется, это было что-то типа визитки с ее номером телефона.

– Я ничего не буду заказывать, – сердито ответил японец. Я путешествовать без багажа, мне не нада!

2. Пошла к черту, Грейс!

Майкл был женат двенадцать лет. И за последние лет пять не было ни дня, когда бы он не мечтал о разводе. Жена Майкла, Грейс, когда-то была самой красивой девушкой в его колледже. Громко смеялась, любила танцы и веселые компании. Часто Майкл смотрел на нее и не мог понять, когда и куда все это ушло.

Долгие и мучительные поиски себя привели Грейс к тому, что она стала писательницей. Издав пару типичных женских романов, в которых она не стеснялась использовать моменты из их с Майклом биографии, Грейс стала довольно популярна в своем городе.

Популярность Грейс требовала определенного окружения, вскоре по пятницам в доме четы Уорд начались регулярные светские рауты. Вся интеллектуальная элита города стекалась к ним в конце недели, чтобы поговорить о высоком. Дом просто кишил всеми этими современными художниками, которые выдавали мазню, нарисованную закрытыми глазами за высокое искусство тонкой и ранимой натуры.

– Это совершенно новая техника, – говорил один. Меня научили ей в Лондоне, а, как известно, это столица культуры. К сожалению, в плане художественного развития мы еще остались в «темных» веках. У нас ведь большинство художников до сих пор предпочитают рисовать классическим старым способом, – доказывал художник, хвастаясь размытыми синими пятнами на красном фоне. Что вы думаете об этом, Майкл?

– А вы еще что-то дорисуете? Ну, там, может средневековый замок какой, вот сюда? Или женщину, обнаженную на фоне этих пятен? Или, может, яблоки на тарелке вот сюда?

– Майкл, дорогой, ты совсем ничего не понимаешь в современном искусстве, – быстро обрывала его Грейс. Ведь, это просто совершенно! Как свежо, Альберто, как лаконично вы это изобразили! В этих синих разводах столько души, столько глубины, видно, что вы много страдали. Но, ведь, искусство, как панацея, от любых болезней, не правда ли? Только в том, чтобы творить и есть смысл жизни, вы не находите?

В такие минуты, Майкл обычно уходил в свой кабинет и постигал там свой особенный вид искусства смешивания светло-коричневого и черных цветов. Обычно после пяти стаканов виски с колой он засыпал в кресле.

Для Грейс же не было ничего драгоценное, чем эти разговоры об экзистенциональном, на ковре, с бокалом вина и хорошим сыром.

Периодически Майкл терял терпение и, в субботу утром, когда весь бомонд расходился, а иногда уже и расползался по домам, заводил с женой один и тот же разговор.

– Грейс, дорогая, я думаю, такие вечера каждую пятницу-это плохая затея. Не лучше ли нам провести время вдвоем? Куда-нибудь сходить или просто посидеть дома? А иногда, знаешь, после тяжелой недели я бы просто хотел лечь в пятницу пораньше и уснуть у себя дома в полной тишине, – начинал Майкл, постепенно срываясь со спокойного голоса на истерично – высокий.

– Неужели, Майкл, ты просто не можешь порадоваться моей славе? Я наконец-то чего-то добилась, и ты будешь меня за это упрекать? Что, если мне скучно сидеть с тобой и целыми вечерами слушать о том, сколько картона ты продал сегодня в своей конторке? Неужели ты не видишь, что я создана, для чего- то более высокого, чем это?